Omnia mea

( Collapse )

Когда мы стояли за кулисами, ожидая своего выхода, Александр Григоревский, один из организаторов фестиваля и конферансье на вечернем концерте, спросил: "А у вас правда номер так называется? Я когда в заявке увидел, то подумал, что это какая-то шутка". Нет, говорим мы, вы всё прочитали правильно.

Попробуйте себе представить, как на фоне пышных барышень в шикарных юбках, с гребнями, шалями и веерами смотрелся наш весёлый дурдом.

И вот откуда что берётся? В тот момент, когда родилась концепция, восприняли мы её, мягко говоря, неоднозначно и отношение это держалось чуть ли не до генеральной репетиции. Успокаивала только Люда Тюсенкова, обеспечившая нам звуковое сопровождение, которая твердила, что мы классные и зажжём танцпол, но не сильно: одно дело весело нам в зале, потому что каждый номер это маленькая жизнь и в процессе репетиций он обрастает огромным количеством хохм и историй, которые имеют значение только для нас, а другое дело, как на это зритель посмотрит. Опять же, костюмы. Фестиваль — это же всегда пышность и великолепие, а тут мы со своим импровизированным муми-троллевским стилем... Но на генеральной репетиции как-то стало всё равно: главное, что нам весело, а как оно там другим покажется, уже не так важно.

И вот поди ж ты, получилось. За столько лет пора бы уже привыкнуть доверять процессу, а я каждый раз как в первый удивляюсь тому, как все усилия, сомнения, страхи превращаются во что-то, что ты себе даже не представлял.

Оригинал взят у rubia_maria в раз уж все равно разбираюсь с масками...

- Может быть, роль интеллектуалов состоит в том, чтобы советовать политическим деятелям читать нужные книги?

- Да, я всегда говорил, что если бы Джордж Буш прочитал хотя бы пару книг об Афганистане, которые написали русские и англичане, то он бы не стал туда вторгаться. Он бы понял, что в этих горах все терпели поражения, даже сам Александр Великий оступился. Но не нашлось интеллектуала, который дал бы ему такой совет.
Или Гитлер: если бы он знал, сколько километров от границы до Москвы, если бы он знал, какая погода в России зимой, то вряд ли напал бы на СССР. Достаточно было прочесть «Войну и мир».
Рузвельт, когда началась война с Японией, обратился к крупнейшему на тот момент американскому антропологу Рут Бенедикт с просьбой сделать для него подробный анализ состояния японского общества. И она написала книгу «Хризантема и меч». И все генералы и адмиралы были обязаны ее прочесть. Считается, что именно поэтому в конце войны американцы отказались от бомбардировки Киото, этого японского Ватикана. Иначе была бы унич­тожена японская цивилизация. Впрочем, это всего лишь предположение. Но, без сомнения, благодаря книге Бенедикт американцы попытались понять психологическую ситуацию в Японии. И это помогло. Так что не все политики — идиоты.

<...>

- Дело было в Нью-Йорке. Я ехал в такси, а за рулем был пакистанец. И он был очень разговорчив. «Откуда вы? Где находится ваша Италия? На каком языке говорят в Италии? Откуда вы знаете английский? А кто ваш враг?» — «В каком смысле?» — изумился я. «Ну, враг. Тот, с кем вы враждуете на протяжении столетий. Тот, кого убиваете вы, и тот, кто убивает вас». Я задумался: «На протяжении большей части XIX века таким врагом была Австрия, но потом мы отняли у них Триест и успокоились. В начале последней войны мы имели одного врага, а закончили ее, воюя против совершенно другого. А сейчас у нас, наверное, таких врагов не осталось». Он на меня посмотрел так, будто я ему признался, что я гомосексуалист.

Потом я стал размышлять над нашей беседой и понял, что на протяжении практически всей истории Италии шла война между городами. Один город ненавидел другой. Так что у нас враги были внутренние.

Русский репортёр: «Кто ваш враг?» Умберто Эко — о том, как исчезнут нации, чем негры отличаются от инопланетян и куда смотрит интеллигенция

Шекспировская эпопея продолжается.

Вместо традиционного «Глобуса» — современная сцена, на которой можно сделать почти всё, что угодно (в прошлом году я видела их «Франкенштейна», мобильные декорации там выглядели очень эффектно). Действо разворачивается в какие-то неопределенные «наши дни»: военные вместо елизаветинских костюмов одеты в современную форму, чиновники -  строгие костюмы, вместо казарм - походные бытовки с простенькой офисной мебелью, солдаты во время посиделок пьют пиво из банок, но этот антураж ничего особенного к содержанию не прибавляет, а только показывает, что вечный сюжет и нестареющая классика — это, конечно, справедливо, но есть вещи, которые с трудом поддаются переносу в другую эпоху. Причем это не шекспировские архаизмы, которые звучат вполне естественно, и не основной конфликт. Резать глаз начинают мелочи.

( Collapse )

Поспорили мы тут с hardcandy по пустячному поводу. Живём мы далеко друг от друга, поэтому встала проблема: на что спорить. На щелбаны — технически не выполнимо, на шоколадки — долго ждать, поэтому было решено: спорим на фильмы. Проигравший смотрит кино по выбору соперника, а потом отчитывается.

Я проиграла и hardcandy по доброте душевной поступила гуманно: не стала навязывать вот совсем уж так, а предложила три фильма на выбор, среди которых оказался этот самый Awaydays.

Ворчание в адрес переводчиков, которые к интерпретации названий подходят творчески, — это уже общее место, но я не могу удержаться, потому это случай вопиющий и показательный.

Наверное, смотрели они только первую треть фильма, потому что к ней название подходит прекрасно. Каким должен быть фильм под названием “Футбольные гладиаторы”? Что-нибудь о психологии толпы, о причинах, по которым люди попадают в хулиганскую субкультуру, и о трудностях, с которыми им приходится столкнуться при попытке выйти из неё. Сначала всё действительно идёт по привычной колее: приличный мальчик Карти не поступил в художественную школу но не сильно по этому поводу расстраивается, сидит в офисе, занимается непонятно чем, но зарплату получает и поддерживает семью, состоящую из отца и младшей сестры. Красок в серых конторских буднях ему не хватает и ищет он их либо по пятницам в пабах, куда слетаются офисные дамочки в поисках приключений, либо на окрестных футбольных стадионах, где самое интересное для Карти разворачивается не на поле, а на трибунах вокруг. Помимо зрителей туда приходят ребята, у которых главная цель на каждом матче – устроить драку с фанатами противника, либо с теми, кто просто лицом не вышел. Вот именно в эту компанию Карти мечтает попасть и скоро ему представляется такая возможность: на концерте в клубе он знакомится с парнем по прозвищу Элвис, который в одной такой футбольной банде своего рода фронт-мэна: статный, уверенный в себе, в драках не трусит, но в то же время выше всех этих глупостей.
( Collapse )

Франтишек приезжает в родную Польшу из Америки, чтобы повидаться с младшим братом Юзефом. Во-первых, он его не видел уже двадцать лет, а во-вторых, он хочет выяснить, как так вышло, что от того жена сбежала вместе с ребенком за океан. Юзеф встречает его с топором в руке, так что сразу понятно: дело тут не в семейных разногласиях. Соседи смотрят косо, говорят многозначительно, советуют Франтишеку повлиять на брата, а еще лучше - увезти его от греха подальше, но в чем именно проблема, никто объяснять не хочет.

В рецензии, из которой я вообще узнала об этом фильме, его жанр определяют как вестерн, и действительно, что-то в этом есть, правда, с поправкой на местные реалии: когда нужно показать человеку, что он не прав и надо взяться за ум, его собаку не пристрелят, а зарежут серпом - ведь это же не Америка, в конце концов. Впрочем, распознать этот жанр сможет разве что продвинутый кинолюб, все остальные просто будут следить за историей, что показывает – жанр это не диагноз, в любых рамках можно рассказать историю той степени серьёзности, которой захочется.

В "Колосках" на этот жанр накладывается вполне реальный исторический сюжет, относящийся к тому, что называется трудными вопросами истории, то есть таким, по которым, с одной стороны, нужно выносить непротиворечивые оценки, а с другой - показать разные точки зрения. Если проще, то это сюжеты, из-за которых можно в пух и прах разругаться с самыми близкими людьми.
( Collapse )

С космосом люди уже практически на “ты”. Действие половины фильмов о далеком и не очень будущем так или иначе с ним связано. Космос – это дополнительное жизненное пространство, плацдарм, на котором разворачивается, только на другом, межпланетном уровне, такая же политика, как и на земле. В других, более поэтичных вариантах – это возможность снова вернуться в то волшебное время, которое было разве что в эпоху географических открытий, когда вокруг – terra incognita, заселенная неизвестными цивилизациями и народами.

Между тем самое главное в космосе то, что это пустота. Да-да, есть куча спутников, небесных тел, мусора, в конце концов, но относительно размеров человека – это всё подвешено в огромном пустом пространстве, измерить которое можно только если возвести привычные метры и километры в такую степень, что связать это с собственным масштабом получится только при очень хорошем воображении.

Пустота, абсолютная тишина и невесомость, которая, если бы не тошнота, преследующая доктора Райан Стоун (Сандра Буллок) во время обычного (насколько такое определение уместно в космосе) рабочего дня, вполне смогла бы сойти за бестелесность. Для коллег доктора Райан – это редкая возможность для игры: когда ещё получится покувыркаться без риска что-нибудь себе сломать, а для неё это квинтэссенция покоя, репетиция небытия. Остап Бендер в минуту тоски жаловался своей возлюбленной, что чувствует, как на него давит атмосферный столб весом в двадцать тонн. Интересно, каково это, когда не давит ничего, даже собственное тело и ты остаешься наедине со всем, что сидит у тебя в голове. Бабочка в скафандре – образ из совсем другой истории, но и здесь он будет уместен. Человек, конечно, существо не такое хрупкое и беспомощное, но всё зависит от того, где он окажется.

Уже ради одного того, чтобы воплотить эту безупречно точную метафору малости человека и его одиночества в огромном мире стоило сделать фильм и вложить огромные деньги на визуальные эффекты.
( Collapse )

Первого августа тихо и незаметно в первый раз прошел День памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне. Основная часть торжественных мероприятий, скорее всего, будет проходить через год. Именно тогда, 1 августа 2014 года, исполнится ровно сто лет с дня вступления России в Первую мировую войну. В России память об этом событии растворяется в событиях революции и гражданской войны, а для всего остального мира это значимая дата, потому что в течение двадцати лет, пока не началась Вторая мировая, именно эта война была Великой.

День памяти получил название День Перемирия (Armistice Day) и установился практически сразу, 11 ноября 1919 года, в первую годовщину подписания Компьенского соглашения, согласно которому с “11 часов 11-го дня 11-го месяца” 1918 года прекращались боевые действия. В том соглашении были и другие условия – эвакуация немецких войск, сдача оружия и вообще официально война завершилась только спустя полгода подписанием Версальского мирного договора, в котором определялись все требования победителей к проигравшим, но боевые действия прекратились именно в этот день.

С этой датой связаны разные ритуалы. Среди них есть вполне традиционные: торжественные мероприятия у памятников и на кладбищах, две минуты молчания – одна посвящена солдатам, а вторая – мирным жителям, погибшим в годы войны, но самая заметная и красивая традиция – это маки.


( Collapse )

( Collapse )